Вспоминая тяжёлое время

В памяти отпечатался момент возвращения отца с войны - это было зимой 44-го года. Со скрипом открывается дверь и в клубах морозного воздуха высокий худой человек в серой солдатской шинели и шапке с ярко блестевшей звездой обнимает меня одной рукой, сажает на колени, гладит. А я все смотрю и не могу понять, почему он обнимает меня только одной рукой, а рукав другой заправлен в широкий солдатский ремень, где же вторая рука?
Мама в тот день трудилась на свинарнике и, конечно, за ней побежали с этой радостной вестью и подменили ее на работе, ибо, к сожалению, таких вестей было тогда очень мало и поэтому каждая такая весть ценилась на вес золота.

Вот выписка из личного дела моего отца районного военного комитета г. Кулебаки:
Калякин Василий Сергеевич - на фронте Отечественной войны с 11 июня 1943 года по 14 августа 1944 года в составе 837 СП Западного Фронта в должности ручного пулеметчика. С 5 августа по 14 августа 1944 г. в составе 386 СП, 3-го Прибалтийского фронта, в должности ручного пулеметчика. Имеет 2 ранения в левую руку (ампутация руки). Инвалид 3 группы. В настоящее время работает в колхозе честно и добросовестно. Командир Лукшин.
Наградной лист на Калякина Василия Сергеевича: звание солдат, должность, часть - ручной пулеметчик 837 СП, уволен из Сов. армии по ранению. Инвалид 3 группы (работал председателем колхоза), с учета военного снят. Представляется к ордену Славы 3 степени. 1913 г.р, русский, беспартийный. Участие в Гражданской войне, последующие боевые действия по защите СССР и Отечественной войне. (Отечественная война- Западный фронт с 11 июня 1943 г. по 15 сентября 1943 г. 3ападный Прибалтийск. Фронт с 5 августа 1944 г. по 14 августа 1944 г. Дважды ранен тяжело в левое плечо 10 сентября 1943 г. В руку 14 августа 1944 г. (ампутация руки). С декабря 1942 г. по октябрь 1944 г. в РККА. Призван Кулебаки. РВК Горьковской области, награжден ранее медалью "За Победу над Германией в ВОВ 1941-1945 гг." № записи в Базе Данных - 80366694, перечень наград - № указа/приказа-1, дата - 06.11.1947 Орден Отечественной Войны 2 степени.

Краткое изложение личного боевого подвига или заслуг: 27 декабря 1943 года отбивал атаку противника, вел разведку его огневых точек, быстро докладывал командиру батареи, огневые точки противника быстро уничтожались. Под сильным огнём противника быстро устранил 10 порывов связи, которая близко, в ста метрах проходила от автоматчиков противника и у них в тылу. Бесперебойная связь дала возможность быстро подавлять огневые точки немцев, что обеспечило быстрое продвижение нашей пехоты. Достоин правительственной награды - Ордена Отечественной войны 2 степени. Командир Нерчинского 236 стрелкового полка - подполковник Поляков. 31 декабря 1943 года. Награжден Медалью "За Отвагу" 12.01.1944 года.

Папа вернулся с войны инвалидом 2-ой группы без руки, даже часть плечевой кости была удалена, из его неохотных воспоминаний о ранениях помню, что во время заседания в блиндаже во вход угодила мина. По воспоминанию отца: ″У нас проходило заседание штаба в командирской землянке, было восемь накатов, если бы на нее упала даже авиа бомба, она бы выдержала, но на беду во вход землянки залетела немецкая мина и нас разбросало кого-куда, мне оторвало руку, из артерии потоком хлестала кровь. На мое счастье чудом выжившая санинструктор, сама раненая, заткнула мне ее обструганным сучком и держала его до прихода подмоги и этим спасла мне жизнь. Все это происходило в болотах белорусских лесов, поэтому нас, раненых, вывозили на собаках, как мне говорили. Очнувшись уже в госпитале, я с ужасом обнаружил, что у меня ампутирована не только правая рука, но даже удалена плечевая кость, пошла гангрена. Помню, я еще тогда подумал, что лучше бы мне оторвало обе ноги, чем правую руку, ведь до войны я был бондарем. При выписке из госпиталя врачи сказали, что мне очень повезло. Та мина была немецкой, из хорошей стали, и несколько осколков застряло в кадыке, но главное, пара осколков попали в легкое и они меня предупредили, что я проживу ровно до тех пор, пока они не выйдут из легких и это рано или поздно, к сожалению, случится″.

Но надо знать характер тех людей. Отец с такими ранениями, а также подхваченным на передовой туберкулезом, который мучил его до конца жизни, взялся за гуж, став председателем колхоза. Хозяйство было огромным: коровник, телятник, несколько свиноферм, небольшая конюшня. Все колхозные поля были засеяны всем, чем только можно, от пшеницы до проса. Мало того, при непосредственном участии отца была построена Малышевская ГЭС, а ведь строить надо из чего-то и папа сплавлял вниз по реке связанные в плоты бревна, это с одной-то рукой.
Доставалась работа и нам, маленьким детям. Вечно голодным и от того легким нам ставилась взрослыми задача охранять засеянное просом поле от воробьев. Дело в том, что просо очень нежное растение, мы же, маленькие, полуголодные, следовательно, легкие, не помнем его нежные росточки, а поле было громадное, в несколько гектар. И, нам, детям, надо было сначала прополоть его, а потом носиться по нему с колотушками, пытаясь отогнать этих самых воробьев.

В память врезался такой момент: во время войны ранней весной надо было вспахать землю под картошку, а всех лошадей забрали для фронта. Так три женщины, впрягшись вместо лошади в плуг, мама - четвертая, взявшись за плуг, пытались вспахать землю под картошку. Но пройдя несколько шагов, рухнули от непосильной ноши на землю, горько разрыдавшись.
Вот еще один незабываемый момент: тоже по весне, когда в колхозе выбирали из буртов семенную картошку для посадки, местным жителям разрешалось тогда подобрать остатки картофеля для своих семей. И мы с мамой, набрав по несколько ведер картошки, счастливые, стояли на берегу, ожидая своей очереди, чтобы переправиться. А наша речка Теша хоть и небольшая, но течение в ней очень быстрое. Я попала в первую лодку, мама должна была переплывать на второй, а она перевернулась. Так вот я носилась по берегу, рыдая не по маме, а потому что утонула картошка и снова нам будет нечего кушать. Но на счастье мама не попала на ту лодку, а приплыла на следующей, и это было счастье.

Один раз ремнем попало за то, что поделилась с маленьким соседским мальчиком, дала ему из погреба три картошины и на беду забыла замести следы, стряхнуть пыль, за то и получила от мамы солдатским ремнем по известному месту со словами: “Самим есть нечего, а ты раздаешь последнее”. Или такой момент: меня поймали на том, что съела селедку. А дело было так: забегаю как- то раз на кухню, а на столе лежит целая селедка, я раз отрезала кусочек, сдвинув ее вместе в надежде, что не заметят, затем еще, и в итоге осталась голова с хвостом, за то снова и получила известным уже ремнем по тому же месту.
Но самым запомнившимся мне моментом было то, когда мой младший братишка, дергая мать за подол, просил у нее чего-нибудь поесть со словами: “мам дай попы”. На что мать отвечала, смахивая слезы: “Подожди немножечко, придет дедушка и принесет хлеба”. На что сын ей говорит:“ А я хлеба-то не прошу, я поесть хочу”.

Но бывали и очень редкие минуты отдыха, даже счастья, когда вечером, после трудового дня, чаще в конце недели, жители села собирались на высоком берегу нашей речки под раскидистой ветлой ивы, отдыхали, пекли картошку в костре, разговаривали, иногда кто-то приносил с собой гармошку, тогда можно было и потанцевать.

А выжили мы, дети, у мамы нас было трое: сын, дочь и я, старшая, только благодаря нашему деду Матвею Васильевичу, он работал в Муроме на ткацкой фабрике “Красный луч” и каждый день проходил по 25 километров чтобы, поделиться с нами, детьми, заработанной пайкой хлеба.

В конце жизни у отца обострился туберкулез, и он не мог полностью управлять колхозом. Его обязанности взяла на себя его жена, моя мама Калякина Мария Матвеевна, она и до этого работала бригадиром колхоза, являясь фактически заместителем папы. За её многолетний труд на земле ей был вручен “Орден Трудового Красного Знамени”.